Общаться с человеком, не имея в этом общении взаимопонимания так же утомительно, как читать текст на чужом языке, не понимая, о чём ты вообще читаешь…

Возвращаясь назад.

Я проснулся сегодня утром с холодными глазами и внезапно вспомнил, что еще живой. Затем пронзившая боль горло оказалась очередным контрактом, который следует беречь. Мой каждый крик теперь оплачивается дважды, мой тихий голос недопустим. Как оказалось контракт подписан на неспособность быть тем, кем я являюсь сегодня, завтра и вчера. Но мне сказали, что неспособность произносится иначе, о ней не сильно говорят или пытаются молчать, когда вопрос поставлен. Неспособность значит красота – мне объяснили уже иное значения чужие слова и утвердили, что не может быть иначе, так было всегда.

Возможности сказать, что я скучаю – нет, и я пытаюсь всячески ее исключить из наших редких разговоров. Не помню, какое точно было время: ночь-утро-вечер-ден­ь, когда последний раз я был доволен тем, что есть. И я являюсь человеком, который слишком много сделал в слишком малом деле. У меня есть незаслуженные медали/грамоты/поче­ты, но я так и не научился носить их правильно.

Зима где то глубже, чем казалось в начале, зима становится чем то, что может ранить и забыть об этом в ту же минуту. В этом году мы встретили ее внутри сначала, а затем ждали, когда глаза смогут соблюдать снаружи.
Во мне замерзшая вода не движется, и я могу сказать, что все падение были начаты с конца против меня. Ничто не повторяется, но то, что ближе будет казаться вечным дежавю среди обычного беспамятного дня.

Пустота будет заражать мою кровь, а затем медленно распространится на пальцы, как обморожение, что сможет превратить меня в лед.